— Не люблю суды. Нудное дело, и редко когда по справедливости выходит, — Вечеслав покривился. — А Добряш чего так распереживался?
— Так ведь нападение возле его хаты случилось, а ты его гость. Получается, не уберёг он гостя, а это нехорошо выходит. Хотя, в самом деле, не причём он. Откуда ж ему знать было? Ладно, завтра день тяжёлый, — ведьмак снова зевнул, садясь на вторые полати.
— А ты не мог бы как-нибудь другим способом разузнать про парня? — с интересом спросил Вечеслав, слыша, как ведьмак улаживается спать. — Ну, там, слова свои какие особенные нашептать, или по-другому как.
— Если б вещь какая его была, смог бы. Хм, а если б Сварог силу мою высшую не забрал, этот парень сейчас сам бы сюда прибежал, я б ему устроил. А так, разве если след ему запутать… да не, — ведьмак покачал головой. — Он уже успел далеко уйти. Ну станет он плутать по округе, так кто ж его искать пойдёт? Людям зерно нужно дообмолотить… спи, в общем.
Больше расспрашивать Вечеслав не стал. От ведьмака чего добиться, так и вопросы уже закончатся, а он ничего толком ещё не расскажет. Не, ну это понятно, не хочет видимо случайному попаданцу все секреты здешние раскрывать. Да и нужно оно мне? Вернусь, постараюсь забыть всё как страшный сон. Все эти веси, порталы, убитых…
Вечеславу вдруг стало не по себе. А сколько их ещё будет, пока они до Ладоги доберутся? Уже один есть, и два нападения плюс. В первом случае ведьмак на себя трупика записал, угу. Во-втором, повезло, и сам хотя бы в трупики не записался. Надо будет потом спросить, может есть какой-нибудь заговор, чтобы память об этом стереть? Нахрен ему такая память в своём мире не нужна.
Он осторожно перевернулся на бок, и не ощущая никакого желания уснуть, задумчиво уставился в безликую темноту.
13
Ведьмак будил осторожно, памятуя о ране, так неожиданно полученной Вечеславом. Тот несколько раз отмахнулся в полусне, и наконец, открыв глаза, сразу же удивлённо ощупал повязку.
— А, чёрт, — вспомнил он вчерашний инцидент и осторожно поводил левым плечом вперёд-назад. Никаких особых последствий это действие не произвело. Боль не усилилась, не резанула и не кольнула в том месте, где была рана, а осталась такой же тянущей и размытой по всей левой стороне торса.
— Я нам рубахи сходил купил поутру. Льняные. По четыре куны за штуку. Твои вещи всё равно стирать забрали, в крови они чуть. Тебе нравятся с красным рисунком? — ведьмак улыбнулся, протягивая белую рубаху с красной вьющейся вышивкой на рукавах и воротнике. — Будешь теперь первый парень на деревне.
— Не смешно, — Вечеслав поднялся, и пригладив волосы, провёл рукой по подбородку. — Зарос, блин, уже, как ваххабит. Интересно, чем тут бреются, не мечами случайно?
— А зачем бриться? Борода и усы русичу само то. Хотя, бороду можешь сбрить, а усы лучше оставить, как у Светослава что б. Давай, руки подымай, я одеть помогу.
Надев рубаху и подвязав, оказавшиеся слишком длинными, рукава тесёмками, Вечеслав поднялся и стал оглядывать себя.
— Ну всё, теперь, как местный, — довольно кивнул ведьмак. — Никто лишний раз пялиться не будет.
— А джинсы с кроссовками? — усмехнулся Вечеслав, разглядывая нижнюю составляющую своего гардероба.
— Главное рубаха нашенская, — ведьмак подмигнул. — Теперь насчёт суда, — он сделал серьёзное лицо. — Придём на копище, это которое за частоколом в центре, ну, куда быка заводили, помнишь? В общем, ты там больше помалкивай, а я говорить буду, а-то намелешь чего не надобно.
— Да я сам не собирался много говорить, — Вечеслав пожал плечами. — Я ж понимаю, что ничего не понимаю, — он улыбнулся каламбуру. — А кстати, интересно, чего с этим пареньком будет, которого мы поймали?
— Ну, это как вечевой суд решит. Нам главное со вчерашним нападением разобраться, само собой без упоминания полной правды, а все эти медовые дела, это проблемы веси. Хотя, нам с этого дорогу дармовую нужно выбить, секёшь? Ладно, пошли, — ведьмак легонько подтолкнул Вечеслава в спину.
Наскоро позавтракав тем, что Добряш назвал ленивыми варениками, и выпив по кружке холодного и довольно-таки забористого кваса, они двинулись по улице в сторону копища. Добряш шёл впереди, и видно было, что он слегка взволнован. Следом шёл ведьмак, нёся в руке завёрнутый в тряпку нож, а Вечеслав плёлся позади, с непривычки поглядывая на пояс, на котором отсутствовал меч. Надо же, думал он с удивлением, за несколько дней успел попривыкнуть к этой штуке.
Большая часть местных уже давно были на ногах, занимаясь своими делами. И почти каждый теперь не просто посматривал на них с интересом, но и здоровался, кивая головой. Вечеслав, чувствуя какое-то странное ощущение, здоровался в ответ. Получалось, что он не только уже засветился в этом мире, но непосредственно участвует в его делах. Пусть и вроде бы в мелких, почти что бытовых, но тем не менее, остаться в стороне не получилось.
Всю дорогу до копища он вяло размышлял о том, насколько его активное участие здесь может повлиять на общий ход истории. В конце концов, он пришёл к выводу, что если какие-то изменения и произойдут, то вряд ли они будут слишком ощутимыми. Тот, кого он убил, не из местных, так что его смерть никаким боком к этому миру не должна относиться, татей рано или поздно и без них бы поймали, да и ловили уже, наверное, не раз… Хотя с другой стороны, есть же этот дурацкий эффект бабочки, которая взмахом своего тоненького крыла может произвести где-нибудь бурю.
На площади, у ворот в то самое, как понял Вечеслав, копище, стояло не меньше дюжины мужиков. Когда Вечеслав с ведьмаком и Добряшом появились в зоне их видимости, мужики разом обернулись. Лица их были серьёзными, и на пришлых смотрели даже с неким уважением.
— Здоровья вам, люди добрые, — громко проговорил ведьмак, подойдя ближе.
Мужи дружно кивнули. Среди них Вечеслав узнал двоих, того, что разговаривал с христианским проповедником, и не удовлетворившись объяснением последнего, со злостью плюнул на землю, и старшего охранника допросившего их у ворот. Остальные были незнакомы. Крупный мужчина с кругловатым лицом, обрамлённым густой, короткой бородой, и с густыми, сросшимися бровями, начал представлять собравшихся. Пока очередь дошла до последнего, Вечеслав успел перезабыть как зовут остальных. Запоминание имён не было его коньком, и ему частенько становилось не по себе, когда встретившись с кем-нибудь во второй раз, приходилось переспрашивать. Вот и теперь, кроме Улеба Игнатыча, который собственно и представлял остальных, да Вышата Годславича, того самого с ворот, он никого не запомнил. Даже как-то мелькнуло и забылось странноватое имя спорщика с христианским проповедником. Все из представленных оказались главами родов, которые имели на суде право голоса от их имени. Оказалось, что и Добряш имеет такой же статус, являясь единственным мужчиной в своём роду, но в связи с тем, что он и в первом и втором деле выходил лицом заинтересованным, его этого права на данном вечевом суде лишили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
